«Господину профессору Аронаксу,
на борту „Наутилуса“.
16 ноября 1867 г.
Капитан Немо приглашает профессора Аронакса на охоту, которая состоится завтра в его лесах на острове Креспо. Он надеется, что ничто не помешает господину профессору присутствовать на этой охоте, и будет рад, если его спутники присоединятся к нам.
Капитан Немо ».
— Охота! — вскрикнул Нед.
— И в его лесах на острове Креспо! — прибавил Консейль.
— Значит, он высадится на землю? — спросил Нед Ленд.
— Это сказано ясно! — отвечал я, перечитывая письмо.
— Надо сказать, что мы согласны! — решил канадец. — Только бы он нас на землю доставил, а там мы сами как-нибудь справимся. Кроме того, я не прочь попробовать свежей дичи.
Не пытаясь найти связь между отвращением капитана к континенту и приглашением на охоту в лес, я сказал:
— Посмотрим прежде, что это за остров Креспо.
На карте между 32°402 северной широты и 167°502 западной долготы я нашел островок, который был открыт капитаном Креспо в 1801 году и который на старинных испанских картах называется Rocca de la Plata, то есть Серебряный Утес. Мы были в ста восьмидесяти милях от этого пункта, и «Наутилус» повернул на юго-восток.
Я показал товарищам на этот маленький островок, затерянный в северной части Тихого океана.
— Если капитан иногда и выходит на землю, — сказал я им, — то, надо отдать ему должное, он выбирает самые пустынные острова.
Нед Ленд ничего не ответил, а только покачал головой и вместе с Консейлем ушел. После ужина, который мне подал немой и бесчувственный слуга, я лег спать немного озадаченный.
Проснувшись на другой день, 17 ноября, я почувствовал, что «Наутилус» стоит неподвижно. Быстро одевшись, я пошел в салон.
Капитан Немо уже был там. Он поклонился и спросил, согласен ли я сопровождать его на охоту.
Так как он не сделал ни малейшего намека на свое восьмидневное отсутствие, то и я умолчал об этом и просто ответил, что я и мои товарищи готовы за ним следовать.
— Только, — прибавил я, — позвольте мне задать вам один вопрос, капитан.
— Задайте, господин Аронакс, и я отвечу на него, если смогу.
— Каким образом вы владеете лесами на острове Креспо, если вы прервали все сношения с землей?
— Профессор, — отвечал мне капитан, — леса, которыми я владею, не нуждаются ни в солнце, ни в свете, ни в теплоте. Ни львы, ни тигры, ни пантеры, никакие другие четвероногие в них не водятся. Это не земные, а подводные леса. Они никому, кроме меня, не известны и растут только для меня одного.
— Подводные леса! — вскрикнул я.
— Да, профессор, подводные.
— И вы мне предлагаете посетить их?
— Да, предлагаю.
— Пешком?
— Пешком.
— Охотиться в этих лесах?
— Да, охотиться.
— С ружьем?
— Да, с ружьем.
Я посмотрел на капитана «Наутилуса», и в моем взгляде не было ничего лестного.
«Наверно, он сошел с ума! — подумал я. — Все эти восемь дней у него был приступ, который и теперь еще продолжается. Жаль! Все-таки лучше быть чудаком, чем сумасшедшим».
Эта мысль, должно быть, ясно отпечаталась на моем лице, но капитан Немо, не обратив, казалось, на это никакого внимания, пригласил меня следовать за собой. Я пошел за ним, как человек, который покоряется своей судьбе.
— Господин Аронакс! Я прошу вас без церемоний разделить со мной завтрак, за столом мы поговорим. Я, правда, пригласил вас на прогулку в лес, но я не обещаю там ресторанов. Завтракайте, как человек, который, по всей видимости, будет очень поздно обедать.
Я отдал должное завтраку. Меню состояло из разных рыбных блюд, ломтики голотурий, чрезвычайно вкусных зоофитов, были приправлены пикантным соусом из морских водорослей, таких как порфира и лауренсия. Питье состояло из чистой воды, к которой, по примеру капитана, я добавил несколько капель ликера, сделанного по камчатской моде из водоросли родимении лапчатой.
Сначала капитан ел молча, потом, обратясь ко мне, сказал:
— Профессор, когда я предлагал вам идти на охоту, вы подумали, что я противоречу сам себе. Когда же я сказал, что существуют подводные леса, вы подумали, что я сумасшедший. Никогда не надо судить о человеке поверхностно!
— Но, капитан, поверьте…
— Выслушайте меня и тогда увидите, вправе ли вы обвинять меня в сумасшествии или непоследовательности.
— Я вас слушаю.
— Профессор, вы знаете так же хорошо, как и я, что человек может жить под водой, если у него будет достаточный запас воздуха. При подводных работах человек, одетый в водонепроницаемый костюм с металлическим шлемом на голове, получает воздух через специальный шланг, соединенный с насосом.
— Я знаю этот костюм, капитан, это так называемый скафандр, — сказал я.
— Да, но человек в скафандре как бы привязан к насосам, которые ему дают воздух через резиновый шланг, — это настоящая цепь, которая его приковывает к земле, и если бы мы были так же привязаны к «Наутилусу», то не могли бы далеко уйти.
— Каким же способом можно быть свободным? — спросил я.
— Надо употребить аппарат Рукейроля-Денейруза, изобретенный двумя вашими соотечественниками. Я усовершенствовал его, так что вы можете пользоваться им без всякого опасения. Одна трубка служит для вдоха, а другая — для выдоха воздуха. По мере надобности водолаз нажимает языком на клапан той или другой трубки. Но чтобы выдержать значительное давление на дне океана, я должен вместо маски надеть на голову, так же как и в скафандре, медный шлем, к которому примыкают две трубки: вдыхательная и выдыхательная.
— Хорошо, капитан, но ведь ваш запас воздуха быстро расходуется, и если воздух будет содержать только пятнадцать процентов кислорода, он уже станет непригоден для дыхания!
— Конечно. Но я вам уже сказал, что насосы «Наутилуса» позволяют мне нагнетать его под значительным давлением, при этих условиях воздуха в аппарате хватает на девять-десять часов.
— Мне все понятно, капитан, — отвечал я. — Хотелось бы знать, как вы можете освещать дорогу на дне океана?
— Прибором Румкорфа, профессор. Дыхательный аппарат прикрепляется к спине, а этот привязывается к поясу. Он состоит из элемента Бунзена, который я привожу в действие с помощью натрия. Индукционная катушка вбирает вырабатываемый электрический ток и направляет его к фонарю особой конструкции. В этом фонаре витая стеклянная трубка содержит углекислый газ. Под действием электрического тока этот газ ярко светит. Таким образом я снабжен и светом, и воздухом.
— Вы так подробно отвечаете на все мои вопросы, капитан, — сказал я, — что более невозможно сомневаться. Я верю в аппараты Рукейроля и Румкорфа, но ружье… Я прошу вас объяснить мне устройство ружья, которым вы меня снабдите.
— Ружье это не пороховое, — ответил капитан.
— Значит, духовое?
— Именно. Как же мне делать порох на моем судне, не имея ни селитры, ни серы, ни угля?
— И чтобы выстрелить в воде, в среде, которая в восемьсот пятьдесят пять раз плотнее воздуха, надо преодолеть значительное сопротивление.
— Это не причина. Существуют такие пушки, которые снабжены особыми затворами и могут стрелять при этих условиях. Но, не имея пороха, я заменил его воздухом, которым насосы «Наутилуса» снабжают меня безостановочно.
— Но этот воздух должен быстро расходоваться?
— Да, но ведь у меня есть резервуар Рукейроля, который при необходимости может меня им снова снабдить. Для этого достаточно только повернуть кран, но вы сами увидите, что для этой охоты немного требуется воздуха и пуль.
— Мне кажется, в этой полутьме и этой чрезвычайно плотной воде нельзя выстрелить на большое расстояние и попадания редко бывают смертельны.
— Напротив, профессор, напротив. Каждый выстрел этого ружья смертелен, и как бы легко ни было ранено животное, оно падает, как пораженное молнией.
— Отчего же?
— Оттого, что это не обыкновенные пули, а маленькие стеклянные капсюли, изобретенные австрийским химиком Лениброком, — у меня их достаточно. Эти капсюли покрыты сталью и утяжелены свинцом — настоящие лейденские банки в миниатюре с электрическим током высокого напряжения. При малейшем толчке они разрываются, и животное, каким бы оно ни было, падает мертвым. Я прибавлю еще, что эти капсюли не крупнее дроби номер четыре и что на один заряд ружья их идет десять штук.
— Не смею больше спорить, капитан, — сказал я, вставая из-за стола. — Мне больше ничего не остается, как взять ружье и идти за вами!
Капитан повел меня на корму «Наутилуса». Проходя мимо каюты Неда и Консейля, я позвал их; они тотчас же присоединились к нам.
Мы пришли в каюту, расположенную рядом с машинным отделением, где и должны были одеться для предстоящей прогулки.
По стенам было развешано около дюжины скафандров.
Нед Ленд поглядел на них с очевидным отвращением.
— Нет, я не согласен напяливать на себя такую штуку! — воскликнул он.
— Послушайте, Нед, — сказал я, — леса острова Креспо — ведь леса подводные!
— Вот тебе на! — вскрикнул огорченный гарпунер. — Вот тебе и свежая дичь и… А вы, Аронакс, неужели вы эту штуку наденете?
— Приходится надевать, Нед.
— Как хотите! — ответил он, пожимая плечами. — Что касается Неда Ленда, то он никогда не наденет, — разве только силой там спрячут!
— Силой никто вас не будет заставлять, мистер Ленд, — сказал капитан Немо.
— А Консейль рискнет? — спросил Нед.
— Я всюду следую за их честью, — отвечал Консейль.
По приказу капитана явились два матроса и помогли нам одеться в тяжелые непромокаемые скафандры из цельной резины без швов.
Водолазное снаряжение, рассчитанное на высокое давление, напоминало броню средневекового рыцаря, но отличалось от нее своей эластичностью. Скафандр состоял из штанов, куртки и головного шлема.
Штаны оканчивались сапогами на толстой тяжелой свинцовой подошве. Куртка придерживалась на груди медной кирасой, которая защищала от давления воды и позволяла свободно дышать, рукава оканчивались мягкими перчатками, которые нисколько не мешали движению пальцев.
— Эти скафандры, — сказал я, — несравненно удобнее пробковых лат, супервестов, «сундуков» и прочих подводных одеяний, изобретенных в XVIII веке.
— Хороши, нечего сказать! — проворчал Нед Ленд.
Капитан Немо, один из его матросов — этот матрос вы глядел как Геркулес и, по-видимому, отличался большой физической силой, — Консейль и я быстро облеклись в скафандры. Осталось только надеть на голову металлический шлем. Но прежде я попросил у капитана разрешения осмотреть предназначенное мне ружье.
Мне дали простое ружье с металлическим прикладом довольно большого размера, внутри его была устроена полость, служившая резервуаром для сжатого воздуха, который врывался в дуло при нажатии курка, открывающего клапан резервуара. В обойме помещалось двадцать электрических пуль, которые посредством пружины сами вставлялись в дуло. После каждого выстрела ружье автоматически перезаряжалось.
— Капитан, — сказал я, — это превосходное ружье, и им легко управлять. Я очень хочу поскорее испробовать его. Только как же мы достигнем дна моря?
— Теперь «Наутилус» стоит на мели, то есть на глубине десять метров, и мы сейчас можем выйти наружу.
— Но как мы выйдем?
— А вот увидите.
Капитан надел сферический шлем. Консейль и я сделали то же самое.
— Счастливой охоты! — крикнул канадец с иронией.
